Каннский фестиваль показал фильм Кантемира Балагова "Дылда"
Но вот загадка: парень из Нальчика, Великая Отечественная отгремела за десятилетия до его рождения - откуда в нем эта генетическая память о том, как люди пытались оттаять от военной заморозки, и сколь глубоки были раны даже у тех, кто не был ранен физически? Откуда такая точность в деталях времени, когда страна словно заново училась ходить, чувствовать, радоваться, строить жизнь? Умение войти в шкуру персонажа, безошибочная интуиция, кадр за кадром выстроившая фильм, правдивый и в обстановке и в поведении героев? Фильм обостренно образный, метафоричный, даже чуть сюрреалистичный, как ночной кошмар, - но безукоризненно передан воздух тех лет, когда радость общей победы опрокинулась в суровую реальность перемолотых войной судеб. Они непоправимо изранены, они кровоточат, и все то, что в нормальной жизни кажется естественным, берется боем, приобретает болезненно уродливые, мучительные формы. Для меня "Дылда" стала в ряд лучших наших картин о постфронтовых травмах - от "Крыльев" Ларисы Шепитько до "Хрусталев, машину!" Алексея Германа.
Две фронтовые подруги - Маша и долговязая Ия - вернулись в недавно очнувшийся от блокады Ленинград и пытаются жить заново. У Ии следы контузии - ее мышцы словно коченеют, и еще на вступительных титрах слышны щелчки и скрипы трудного дыхания; Маша навсегда лишилась возможности рожать. Пересказать их попытки восстановить порушенное в органике и в психике, сотворить чудо и все-таки осуществить свое женское предназначение, дать новую жизнь - значит пересказать сюжет фильма, а его нужно вместе с героинями прожить день за днем. Противоестественная суть любой войны лучше всего видна в этом жутком противоречии: человек, рожденный продолжать свой род и его строить, брошен на уничтожение себе подобных, на разрушение и в конечном итоге на гибель.
Безупречно точный кастинг: люди, изнуренные войной и голодом, бесконечно уставшие, исхудавшие, с глазами, полными застывшей боли. Обе главные женские роли сыграли дебютантки в кино Виктория Мирошниченко и Василиса Перелыгина. Обе работы я бы отнес к выдающимся по лаконичности и в то же время предельной выразительности актерских средств; "дылда" Ия достоверностью и масштабностью характера напомнила о первой большой работе в кино Инны Чуриковой - "В огне брода нет". Сыплю названиями киноклассики не потому, что Балагов ей подражает - просто увиденное на премьере "Дылды" для меня легло в этот ряд органично, без натяжек и авансов.
Балагов знает, что в хорошем кино ничто не бывает случайным. Он разрабатывает цветовую палитру так, что в монохромном Ленинграде яркими вспышками возникают два цвета: зеленый и охра. Первый - цвет ран и ржавчины, второй - цвет плодородия. Тщательно воссоздан облик еще полумертвого города - для проезда трамвая были построены 600 метров декораций улиц, каких уже нет. Тщательно продуман саундтрек. Едва слышимая, но пронзительная нота, сопровождающая самые внутренне накаленные эпизоды. Контрапункт сладких довоенных танго или безмятежных звучаний лопе-де-веговского "Учителя танцев" в знаменитом спектакле ЦТСА - со стонами и хрипами искалеченных жизней. "Любовью я полна, я поцелуя жду…." - поет Татьяна Алексеева в роли томной Флорелы - а на полу застыла в немом отчаянии Дылда: ей нужно сделать ребенка любой ценой.
"Для меня в фильме важно наличие некоей травмы, - рассказывает Кантемир Балагов в беседе с обозревателем "РГ". - Психологической, эмоциональной, этнической, религиозной… Именно это делает фильм штучным. Я понимал, что женская травма послевоенных лет очень сильна, но она совсем не отрефлексирована в нашем кино. И мне захотелось рассказать о женских военных судьбах, о попытках начать новую жизнь после войны. Вообразим: человек, по биологии своей предназначенный давать жизнь, несколько лет подряд был окружен только смертью. Вернувшись, наши героини хотят вернуть уклад жизни, который был до войны, но все, что тогда было естественным, стало невозможным… Я понимал, что о войне знаю мало, и углубился в чтение. Основу замысла дала, конечно, литература: книга Светланы Алексиевич "У войны не женское лицо" инспирировала эту идею, и мы с Александром Тереховым даже задумали в сценарии близкую ей сюжетную линию, но потом фильм сам стал диктовать свою историю, и мы от первоначальной идеи отказались. Я много прочитал прозы, включая "Блокадную книгу" Даниила Гранина, погружался в потрясающие дневники тех лет. Мне важно было показать тектонические сдвиги, которые вызвала война в женских судьбах".
Кантемир Балагов - выпускник мастерской Александра Сокурова в Кабардино-Балкарском университете. Именно там, он признается, произошло его формирование и как режиссера, и как личности: "Нам показывали нужное кино, рассказывали про визуальный код, заложенный в каждом настоящем фильме, там я учился понимать природу кино. Работая с актерами, ищу не только внешнее соответствие времени и обстоятельствам, но, что еще важнее, внутреннюю фактуру - от нее зависит, как человек двигается, как говорит. Всем, что я теперь умею, я обязан Сокурову. А с этим фильмом нам еще и везло: например, актрис на роли героинь нашли в первый же день кастинга! Без везения в кино нельзя: кино - территория чудес".
В российский прокат картину обещают выпустить 20 июня.